- Касьян Блоха ("Касьян с Красивой Мечи")
- Смотри также Литературные типы произведений Тургенева
23-х лет. Друг Базарова. Только что окончил университет. Со "звонким юношеским голосом", "с искреннею, почти детскою радостью" (когда он приехал домой) "сбросил с себя шинель и так весело, таким молоденьким мальчиком посмотрел на отца, что тот опять его обнял". Он чувствовал еще "на сердце ту беспричинную грусть, которая знакома только очень молодым людям". "У него на сердце, как у всякого молодого человека в его годы, уже накипало какое-то смутное и томительное ощущение, похожее на предчувствие любви". Он был еще "птенец", по выражению Базарова. — Вернувшись на родину, "он ощущал сперва небольшую неловкость, ту неловкость, которая обыкновенно овладевает молодым человеком, когда он только что перестал быть ребенком и возвратился в место, где привыкли видеть и считать его ребенком". "Ты нежная душа, размазня, — характеризует его Базаров, — где тебе ненавидеть!.. Ты робеешь, мало на себя надеешься..." "Ты невольно любуешься собою, тебе приятно самого себя бранить". "Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает". "Ты славный малый; но ты все-таки мяконький либеральный барич, — эволату". Арк. "приятно" было сказать отцу: "тебе известен мой образ мыслей". По отношению к "доброму и мягкому" отцу он "испытывал чувство снисходительной нежности", "смешанное с ощущением какого-то тайного превосходства". "Он, приехав домой, "в порыве великодушных чувств" побежал знакомиться с Феничкой, причем отец его сознавал, "что едва ли не большее уважение оказал бы ему А., если бы вовсе не касался этого дела". "Мы познакомились, отец! — воскликнул А. с выражением какого то ласкового и доброго торжества на лице". — "Нам надобно теперь тесно сойтись друг с другом, узнать друг друга хорошенько, не правда ли?" — спросил его отец, подготовлявшийся к этому в течение нескольких лет. "Конечно, — промолвил Аркадий, — но что за чудный день сегодня! Право, мне кажется, нигде в мире так не пахнет, как в здешних краях! Да и небо здесь... — Аркадий вдруг остановился, бросил косвенный взгляд назад и умолк (сзади ехал Б.). — Конечно, — заметил Ник. П., — ты здесь родился, тебе все должно казаться здесь чем-то особенным. — Ну, папаша, это все равно, где бы человек ни родился". — Под влиянием Б. он "отрицал все" и считал себя тоже "нигилистом". Он "любил природу — но не смел признаться в этом". Он "не мешал Кате высказывать впечатления, возбужденные в ней музыкой, чтением повестей, стихов и прочими пустяками, сам не замечая, что эти пустяки и его занимали". Он "любил музыку". Он не был чужд поэзии: "Посмотри, сухой кленовый лист оторвался и падает на землю, — сказал вдруг А., — его движения совершенно сходны с полетами, бабочки. Не странно ли? Самое печальное и мертвое сходно с самым веселым и живым". Он не без сочувствия слушал "цитату из Пушкина" — и в то же время с ласковым сожалением на лице отнимает у отца Пушкина "эту ерунду", по словам Б. — и заменяет "дельным" — Kraft und Stoff Бюхнера — ведь он отрицал искусство. Он нигилист, но "вспомнил Егоровну (няню) и вздохнул и пожелал ей царствия небесного... О себе он не молился". Он "не принимал ни одного принципа на веру". И в то же время сказал Базарову "Послушать тебя сегодня, поневоле согласишься с теми, которые упрекают нас в отсутствии принципов". — "Он очень обрадовался... но почел обязанностью скрыть свое чувство. Недаром же он был нигилистом". — Базарова А. боготворил: он, по убеждению Арк., "все знает". "Ведь он чуть не молится на вас", — однажды заметил Б—y Павел Петрович. — "Вы чужой Базарову", — сказала Аркадию Катя. "Погодите, мы вас переделаем". "Разве вы замечаете, что я уже освободился из-под его влияния?" — спросил Катю А. "Катя промолчала". "Кто меня переделает? Вы?" — Когда после недолгой разлуки Б. приехал и увиделся с Аркадием, он сказал Аркадию: "Мне сдается, что ты уже расстался со мною. Ты такой свеженький да чистенький..." "Романтик сказал бы: я чувствую, что наши дороги начинают расходиться, а я просто говорю, что мы друг другу приелись"; "обманывать нечего: мы прощаемся навсегда, и ты сам это чувствуешь... для нашей горькой, терпкой, бобыльей жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости..." "При прощании А. бросился на шею к своему бывшему наставнику и другу, и слезы так и брызнули у него из глаз". "Я на Катерину Сергеевну надеюсь. Посмотри, как живо она тебя утешит", — сказал ему Б. "Б. сказал правду. Разговаривая вечером с Катей, А. совершенно позабыл о своем наставнике. Он уже начал подчиняться ей, и Катя это чувствовала и не удивлялась". Вначале А. увлекался Одинцовой, которая "была немного старше А.", "но в ее присутствии он чувствовал себя школьником, студентиком, точно разница лет между ними были гораздо значительней". "Он робел и терялся, когда оставался с нею наедине; и она не знала, что ему сказать: он был слишком для нее молод". Тем не менее А. окончательно решил сам с собой, что влюблен в Одинцову, начал предаваться тихому унынию. Он ревновал ее к Б.; "слезы приступали к его глазам", он "не ложился" спать во время поздних бесед Б. с Одинцовой. "Как и следует влюбленному человеку, вблизи своего предмета он уже не мог обращать внимание ни на что другое". — "Но хорошо ему было с одною Катей". "Меня она (Одинц.) не ценит! Пусть!.. A вот доброе существо меня не отвергает", — думал он, и сердце его снова вкушало сладость великодушных ощущений". Его уныние, таким образом "помогло войти с нею в ласковые приятельские отношения". "Он искал утешения в ее обществе", в ночь перед отъездом, — "жаль и Кати! — шепнул А. в подушку, на которую уже капнула слеза". После второго приезда он уже говорил Кате: "знайте, что я вас не только на вашу сестру — ни на кого на свете не променяю", и, несмотря на то, что Одинцова стала обращать на него внимание, "была расположена" к нему, стала мечтать, что "в этом свежем молодом чувстве есть какая-то прелесть", — несмотря на то, что он знал все это — А. признался Кате, что любит ее. "Ты поступил умно, — сказал ему Б., — твоя (барышня) за себя постоит, да и так постоит, что и тебя в руки заберет, — ну, да это так и следует". Женившись, Аркадий сделался "рьяным хозяином", и расстроенное прежде имение стало приносить "довольно значительный доход".
Критика: 1) Аркадий похож во всех отношениях на кусок очень чистого и мягкого воска, из которого всякий, кто только пожелает, может сделать что ему угодно. Но дело в том, что сегодня из него может сделать все, что угодно, один, а завтра то же может с ним поделать другой и т. д. Аркадий будет под старость бесполезнейшим, а может быть, и дряннейшим тунеядцем. A старость, т. е. житье в брюхо, для этих восковых господ начинается ровно через год после выхода из университета. Если бы вы спросили у Базарова: "выйдет ли что-нибудь путного из вашего друга?" — Базаров отвечал бы с полным убеждением: "ничего путного не выйдет; будет рафинированным Маниловым — и больше ничего". (Д. Писарев. Соч. Т. 1).
2) "Аркадий Николаевич Кирсанов, кандидат Петербургского университета, какого факультета не сказано, — юноша чувствительный, добросердечный, с невинной душой; к сожалению, он подчинился влиянию своего друга, Базарова, который старается всячески притупить чувствительность его сердца, убить своими насмешками благородные движения его души и внушить ему презрительную холодность ко всему; как только обнаружит он какой-нибудь возвышенный порыв, друг тотчас же и осадит его своей презрительней иронией". (М. Антонович. "Асмодей нашего времени").
3) А., по мнению Овсянико-Куликовского, "вовсе не ограниченный человек", хотя "он слаб и зауряден". Аркадий натура не хищная: это открыла ему умная девушка, с которою, к счастию для себя, он сблизился на первых порах своей жизни. Сначала его немножко покоробило при этом открытии: простодушному молодому человеку было жаль расставаться с этим качеством, которое казалось ему признаком силы и героизма; но он скоро понял свою молодую глупость и, конечно, сам после смеялся над нею. Он не хищный, ни по натуре, ни по воспитанию". (Овс.-Кул. Тург.).
4) По мнению Страхова, А. "обыкновеннейший из смертных, но между тем, он мил чрезвычайно".
Словарь литературных типов. - Пг.: Издание редакции журнала «Всходы». Под редакцией Н. Д. Носкова. 1908-1914.